Экономические новости вокруг, мягко говоря, довольно унылые. Глава Счетной палаты Алексей Кудрин говорит, что «Мы в общем последние 10 лет живем с темпами роста (экономики — прим. ТАСС) 1%. …Мы в общем попали в серьезную застойную яму», — сказал он.». Если посмотреть данные Всемирного банка по ВВП, то мы видим, что в 2008 г. у РФ он был $1 660 844,41 млн., а в 2017 г. сократился до $1 577 524,15 млн. (ВВП КНР за это время подпрыгнул с $4 598 206,09 млн. до $12 237 700,48 млн., США – поднялся с $14 718 582 млн. до $19 390 604 млн., а мировой ВВП вырос с $63,4 трлн. до $80,7 трлн.).
Надеяться на то, что глобальную экономику ждет новая волна сырьевого суперцикла, и повторится «экономическое чудо» нулевых, когда на российскую экономику пролился золотой дождь нефтедолларов, вряд ли приходится. Против этого говорит вот такое сообщение – The U.S. Yield Curve Just Inverted. That’s Huge. На рынке казначейских бумаг США наметилась инверсия – бумаги с длинным сроком стоят дешевле, чем с коротким. Денежный рынок предвидит, что ситуация в экономике будет ухудшаться. Редко наблюдаемая инверсия всякий раз в новейшей истории предваряла экономический кризис. А следовательно – падение спроса и цен на сырье.
В области высокотехнологической продукции Россия остается вторым экспортером оружия в мире – к августу 2018 г. «Рособоронэкспорт» поставил за рубеж в 2018 г. продукцию на сумму свыше $7 млрд. Только вот на этом лучезарном небосклоне есть маленькая тучка, незамеченная большинством тех, кто интересуется оружейной тематикой. Хотя телеканал «Звезда» своевременно рассказал, что «На вооружении войск ПВО Узбекистана стоят зенитные ракетные системы FD-2000, недавно закупленные у Китая». На вооружении противовоздушных сил Узбекистана, входящих в объединенную систему ПВО СНГ, стоит китайское оружие.
Да, это не оригинальные разработки Поднебесной, это «свободные копии» отечественных С-300, закупленных НОАК в 1990-е, детально изученные и доработанные китайской промышленностью. Но симптом занятный – в начале ХХ века важнейшим экспортным товаром Российской империи был хлеб. И вот перед Первой мировой введшая химизацию сельского хозяйства Германия начала отбирать рынки ржи, сначала европейские, а потом Польши и Финляндии. Что вызвало изрядное беспокойство влиятельных в Думе и при Дворе землевладельцев. (Гольдштейн И. М., Война, русско-германский торговый договор и следует ли России быть «колонией» Германии, М., 1915.)
Тем не менее, на этом фоне выделяются крайне интересные и важные направления роста. О них нам рассказывает влиятельнейшая аудиторско-консалтинговая компания «Ernst & Young», EY, в исследовании «Барометр роста 2018. Возможно ли управлять изменениями на огромной скорости?». В этом исследовании приняли участие 2766 представителей высшего руководства компаний из 21 страны с годовой выручкой от 1 млн до 3 млрд долларов США. Доля генеральных директоров, учредителей и управляющих директоров составила 60%. И исследование это выделило интереснейшую тенденцию. Вот что говорит Александр Ивлев, управляющий партнер EY по странам СНГ:
«Российские компании среднего бизнеса могут также стать мировыми лидерами в области применения технологий искусственного интеллекта (ИИ). Около 83% планируют внедрить такие технологии в течение ближайших двух лет (против 66% во всем мире). Почти все опрошенные в России организации (98%) намереваются использовать в своей деятельности ИИ к 2023 году».
То есть – российский средний бизнес, на четверть быстрее среднемирового готов в ближайшие два года внедрять технологии искусственного интеллекта. И предполагает, что через пять лет охват бизнес-процессов технологиями искусственного интеллекта станет фактически полным (2% не желающих внедрять ИИ отнесем в хвосты распределения…)
Почему российский средний бизнес так привлекают передовые технологии? Надо полагать, что в них он видит способ решить встающие перед ним проблемы – недостаточную эффективность логистики, обусловленную огромными расстояниями; большую цену аренды, вытекающую из сурового климата и высоких процентных ставок; дороговизну рабочей силы. Вот, например, крупнейший порт Европы – Роттердам. Там испытывается технология Multi-Modal Blockchain – интеллектуальное управление движением контейнеров в сочетании с «умными контрактами», что позволит изрядно снизить транспортные издержки и оптимизировать скорость доставки.
В России логистические проблемы – а они касаются каждого бизнеса, и влияют на жизнь каждого потребителя – крайне остры. Полагают, что из-за системных проблем с логистикой экономика России теряет почти 3% ВВП. Крайне низка у нас средняя скорость перемещения грузов – 10-20 км/ч, что приводит к перенасыщению складов и замораживанию оборотных средств. Все это увеличивает стоимость конечной продукции, понижает уровень жизни. Внедрение электронных транспортных накладных, параллельно с технологиями ИИ, позволит снять часть этих проблем.
И так – везде. От интеллектуального управления производственными и складскими помещениями, экономящего коммунальные платежи, до систем поддержки управленческих решений. И интерес среднего бизнеса к ИИ-технологиям очень хорошо соотносится с тем, что видишь в обыденной жизни. Можно пару месяцев не общаться с «белковыми» продавщицами – в паре гипермаркетов на выезде из города автоматические кассы с NFC-терминалами. Там же – шкафы постаматов, куда доставляются интернет-покупки – все это разительно экономит время закупок.
Закрытия пожарными крупного торгового центра (жалостливо бродящие по административным коридорам владельцы уверяют, что там трудилась 1600 продавщиц) потребитель полумиллионника не заметил – барышни и дамы от купальников до пуховиков закупают в оборудованных примерочными пунктах выдачи интернет-покупок. Естественно, принося постоянные доходы вложившемуся в ИТ среднему бизнесу, к которому относится все перечисленное. И по мере роста интеллекта бизнес-систем рентабельность будет повышаться. Но что же должна предложить ИТ-отрасль отечественному среднему бизнесу, для того, чтобы он мог осуществить свои планы цифровизации и выйти на новый уровень производительности и рентабельности?
Представляется, что conditio sine qua non, условием, без выполнения которого массовое внедрение ИскИнов в бизнесе невозможно, будет количественное и качественное совершенствование систем хранения данных. Рост их быстродействия и объемов. Именно СХД критичны на всех этапах жизненного цикла ИскИна. Вот юный ИскИн поступает на машинное обучение – результаты этого процесса будут зависеть от того, какими наборами данных и с какой скоростью будет его снабжать база данных, «завязанная» на возможности СХД.
Недостаточно данных – качество обучения будет неважным. Медленно работает СХД – процесс обучения затянется, конкурент обойдет. В обоих случаях бизнес в убытке. И то же самое в процессе функционирования – малые объемы данных снижают эффективность работы ИскИна, а при низкой скорости СХД за имеющееся время будет просмотрен недостаточный объем данных, что как понизит качество решения, так и обесценит затраты в сбор и хранение неиспользуемых данных.
Говоря терминами вошедшей у нас в моду геополитики, объем СХД – это «жизненное пространство» ИскИна, а скорость ее работы – это благоприятность «климата» этого жизненного пространства. То есть – осуществятся или нет планы по внедрению ИскИнов, будет зависеть от объемов и темпов внедрения современных СХД. Наши общие рассуждения подтверждает статистика мирового рынка – согласно International Data Corporation мировой рынок корпоративных систем хранения данных показал к первому кварталу 2018 г. рост в 34% в годичном исчислении, что существенно выше темпов роста ИТ в целом.
Растет – хоть и не такими быстрыми темпами, и отечественный рынок СХД. Вне зависимости от того, будет ли бизнес ориентироваться на собственный дата-центры; пользоваться гибридными облаками, где критические данные находятся на собственных СХД, а остальные – в наиболее экономически эффективных облаках; полностью перейдет в облака – объем доступных систем хранения данных и скорость их работы станут важнейшим критерием национальной конкурентоспособности, как в конце XIX века было количество и мощность паровых машин, а в начале ХХ века – электрификация.