«Реформа Петра была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощённом обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе не разрешённая». (В. О. Ключевский)
Сегодня исполнилось ровно 300 лет знаменитому Указу Петра I о введении обязательного обучения дворянских отпрысков «цыфири и геометрии», который он подписал и направил в сенат 31 января 1714 года: «Послать во все губернии по нескольку человек из школ математических, чтоб учить дворянских детей, кроме однодворцов, приказнаго чина цыфири и геометрии, и положить штраф такой, что не вольно будет жениться, пока сего выучится. И для того о том к архиереям о сем, дабы памятей венчальных не давали без соизволения тех, которым школы приказаны» [здесь и ниже орфография оригинала. — Прим. ред.]. Круто? Круто…
Всё это, впрочем, понятно. Затеявшему масштабные реформы государю не хватало людей, способных на равных разговаривать с иностранными инженерами, архитекторами, корабелами, военными. В статье «Просвещение России» Александр Пушкин сложившуюся ситуацию описал предельно сжато: «Крутой переворот, произведённый мощным самодержавием Петра, ниспровергнул всё старое, и европейское влияние разлилось по всей России. Голландия и Англия образовали наши флоты, Пруссия – наши войска. Лейбниц начертал план гражданских учреждений». И дальше: «Пётр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу… Всё дрожало, всё безмолвно повиновалось».
Проще говоря, царь Пётр, если можно так выразиться, тратил свою вулканическую энергию, «работая бульдозером», расчищая строительную площадку нового государства, и ему позарез нужны были грамотные прорабы и строители. Обстановку, царившую «на местах», отлично передаёт фрагмент письма одного из самых преданных сторонников и сотрудников Петра, генерал-адмирала Апраксина: «Истинно во всех делах точно слепые бродим и не знаем, что делать; во всем пошли великие расстрои, и, куда прибегнуть и что впредь делать, не знаем; денег не возят ниоткуда; все дела, почитай, останавливаются». Трудно было и с «цыфирным» указом…
Знанию – силу!
«Наш народ, яко дети неучения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера, не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят»(Пётр I)
Начал Пётр с создания немногочисленных специализированных школ: в 1701-м открылась в Москве Навигацкая школа, за ней Артиллерийская и Инженерная. В 1707 году первых учеников приняла Медицинская школа. С 1708 года «духовным детям» — отпрыскам семей духовенства — предписывалось учиться в греческих и латинских школах, без чего посвящения в сан и дальнейшей церковной карьеры им было не видать. Школ России требовалось много. Подходящих общественных помещений катастрофически не хватало, а строить их было некогда, некому и не за что. Пётр I принимает воистину соломоново решение: заставить учиться не только светскую молодёжь, но и детей духовенства — следовательно, получить в распоряжение «цыфирных школ» здания и комнаты, относящиеся к церквам и монастырям.
Вслед за первым указом, Пётр 28 февраля 1714 года издаёт второй — о создании арифметических школ, где уточнялось: «Цыфири и некоторой части геометрии обучать дворян приказного чина, дьячих и подьячих». И вновь грозная приписка: «А как те ученики науку выучат совершенно, давать им свидетельствованные писма за своею рукою, а во время отпуску с тех учеников за то учение имать им себе по рублю с человека, а без них свидетельствованных писем жениться не допущать и венечных паметей не давать». Школы надлежало располагать в архиерейских домах и монастырях. Финансирование учебных заведений должно было осуществляться за счёт доходов губернии.
Синод отреагировал мгновенно и, в общем-то, предсказуемо: «Поповых и дьяконовых и церковнических детей в арифметические школы не отдавать». И точка. Из Москвы, Новгорода, Калуги, Рязани, Владимира «наверх» стали поступать донесения: «попы и дьяконы и церковники по многим посылкам к учению детей своих не ведут». Петру пришлось «надавить»: отказников стали «сажать под караул», но не очень-то помогло. Из владимирского Рождественского монастыря сообщили, что свободных помещений не имеется, а из Воронежа губернатор пишет в столицу так: «Из набранных духовных детей того учения бежав, и ныне бегают и живут под укрывательством в домах своих, за которыми были многие посылки, и отцы их не отдают».
В общем, эту схватку Пётр проиграл, но… пример оказался заразительным. Теперь уже Синод в своём указе от 1723 года повелел «брать детей от 7 до 18 лет, не включённых в подушный оклад, а которые во учении быть не похотят, тех имать в школы и неволею». За отказ направлять детей в школы священнослужителям грозило «низвержение из священства, наказание телесное и ссылка под начал в монастырь далёкий». Буйным цветом расцвело мздоимство, и в духовные канцелярии с мест посыпались «освободительные грамоты» наподобие этой: «У пономаря Ивана Никитина сын Григорей 13 лет, женатой, увечен ушми, глух и очми тяжёл, правая рука лошадью избита, в локте не гнётся, в школу не годен».
«Арифметика» Магницкого
«Я предчувствую, что россияне когда-нибудь, а может быть, при жизни нашей пристыдят самые просвещённые народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твёрдой и громкой славы» (Пётр I)
Говоря о просветительских планах Петра I, нельзя не вспомнить автора первого русского оригинального учебника математики Леонтия Филипповича Магницкого. Полное название 600-страничной (!) книги, приведённое на титульном листе, витиевато: «Арифметика, сиречь наука числительная. С разных диалектов на славянский язык переведённая. Ныне же ради обучения мудролюбивых российских отроков и всякого чина и возраста людей на свет произведённая в лето от сотворения мира 7211 [1703] месяца януария». Целых 50 лет «Арифметика» Магницкого оставалась в России единственным учебником математики для школ. Этот своеобразный рекорд уже никогда не будет побит. «Врата моей учёности» — так называл эту книгу Ломоносов.
Писалась эта книга в качестве учебника для учеников Навигацкой школы, учреждённой Петром I в Москве. Сам Леонтий Филиппович сначала преподавал в этой школе, а позже стал её директором. Доводилось ему и лично обсуждать с царём многие вопросы, связанные с обучением будущих морских офицеров. Во время работы над «Арифметикой» Магницкий получал казённое жалование – «кормовые деньги» 5 алтын в день (примерно 50 рублей в год – весьма достойная сумма по тем временам). Можно считать, что здесь мы имеем пример одного из первых грантов.
Пётр Алексеевич неизвестный
«Преобразовательные неудачи станут после Петра хроническим недугом нашей жизни».(В. О. Ключевский)
Прошу заметить: сегодня, 31 января, мы отмечаем 300-летие ещё одной задумки Петра – первого в истории российского музея естествознания. К пополнению фондов Кунсткамеры Пётр активно привлекал жителей, издав специальный указ: «Доставлять каменья необыкновенные, кости человеческие и скотския, рыбьи или птичьи… старые надписи на каменьях, железе или меди, или какое старое, необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно», — и не просто так, а за вознаграждение. Вход в Кунсткамеру был сделан бесплатным. А личное отношение Петра к своему детищу лучше всего передают его собственные слова: «Если кто придёт с компанией смотреть редкости, то угощать их на мой счёт чашкою кофе, рюмкою вина или водки. Я хочу, чтобы люди смотрели и учились».
Учить приходилось и ему самому. Фридрих-Вильгельм Берхгольц в своём дневнике вспоминает: «В то же время император уверял, что кабинетные его занятия — игрушка в сравнении с трудами, понесёнными им в первые годы при введении регулярного войска и особенно при заведении флота; что тогда он должен был разом знакомить своих подданных и с наукою, и с храбростью, и с верностью, и с честью (очень мало им знакомою) и что это сначала стоило страшных трудов, потому что у русских (хотя, конечно, не у всех) существовала поговорка: богатство хоть и нечестно, да зато здорово; что теперь однако ж все это, слава Богу, миновалось и он может быть покойнее».
И в завершение хотелось бы процитировать слова Василия Осиповича Ключевского, видного историка, академика Императорской Санкт-Петербургской академии наук: «Пётр узаконил присягать раздельно государю и государству. Настойчиво твердя в своих указах о государственном интересе как о высшей и безусловной норме государственного порядка, он даже ставил государя в подчинённое отношение к государству как к верховному носителю права и блюстителю общего блага. На свою деятельность он смотрел как на службу государству, отечеству. Самые эти выражения: государственный интерес, добро общее, польза всенародная — едва ли не впервые являются в нашем законодательстве при Петре».
Мне кажется, добавить больше нечего.
