Сегодня праздник российской науки. Приурочен он к тому далёкому дню 8 февраля 1724 года, когда император и самодержец Пётр I повелел правительствующему сенату учредить Российскую академию наук. 290 лет прошло с тех пор.
Идея первая. Чем приветствовать муз?
Будущий первый президент академии, лейб-медик Лаврентий Блюментрост (на гравюре ниже), по поручению царя подготовил «Проект Положения об учреждении академии наук и художеств», который затем правил своей рукой лично Пётр I. Если ознакомиться с корректурой, внесённой монаршей рукой, становится совершенно ясно, что российской науке вообще и Академии наук в частности с самого начала уготована была нелёгкая судьба.
В отличие от европейских академий, окутанных философическим флёром высоких размышлений об истинах, отечественный флагман науки призван был стать поставщиком передовых промышленных технологий и высококвалифицированных кадров для нужд государства. Забавно: бόльшую часть своей истории наша академия жила и развивалась в полном соответствии с этим генеральным планом, одновременно мечтая о полной свободе научного творчества, высоком полёте мысли и прочем тому подобном идеализме.
Что характерно, приглашаемые для работы в академию наук иностранные учёные отличались от российских коллег, если можно так выразиться, «конструктивным прагматизмом». Знаменитый Иоганн Бернулли, напутствуя своих сыновей, отправлявшихся в Россию, говорил так: «Лучше несколько потерпеть от сурового климата страны льдов, в которой приветствуют муз, чем умереть от голода в стране с умеренным климатом, в которой муз обижают и презирают». В этих словах лаконичная констатация факта: в 1725 году «платёжеспособный» интерес к научным изысканиям со стороны государства в Европе был значительно меньше, чем в России.
В «Проекте Положения…» по вопросу оплаты труда академиков царь Пётр записал (здесь и ниже орфография оригинала): «Но надлежит, чтоб сии доходы достаточны, верны и неспоримы были, дабы оные люди непринуждены больше о своём и фамилии своей содержании старатися, нежели о возращении наук, наипаче понеже все такие люди суть, которым жалованием своим жить надобно, ибо трудно поверить, чтоб кто охоту имел в службе чюжого государя то прожить, что он в своём отечестве имеет». Это — в теории. А на практике?
Идея вторая. Шумахер — имя нарицательное
Всевозможные проблемы начали преследовать российскую науку сразу же после кончины неистового основателя академии (которую он, собственно говоря, в работе так и не увидел, не успел). Всё очень просто: начались сбои по вине «человеческого фактора». Эгоизм академического руководства (кстати говоря, извечный противник дел «на благо государственности» от тех времён и поныне) в течение буквально нескольких лет подточил и разрушил устои организации. Не избранный, но назначенный Сенатом первый президент академии Блюментрост, не желая уделять ей слишком много личного времени, передал бόльшую часть своих обязанностей Иоганну Шумахеру, ранее определённому на пост библиотекаря.
«У руля» Академии наук Шумахер пробыл почти 30 (!) лет, «пережив» четырёх президентов. Как это ему удалось? Да очень просто. В Проекте положения об Академии имелся пункт, который гласил: «Учёные люди, которые о произведении наук стараются, обычайно мало думают на собственное своё содержание. Того ради потребно, чтоб Академии кураторы непременные определены были, которые бы на оную смотрели, о благосостоятельстве их и надобном приуготовлении старались, нужду их императору при всех оказиях предлагали и доходы в своём ведении имели. Надлежит учинить директора и двух товарыщей и одного камисара над деньгами». Это — в теории. А на практике, взяв на вооружение этот пункт, Шумахер очень быстро, буквально молниеносно сделал себя одновременно и директором, и «комисаром над деньгами».
За семь лет академической карьеры Шумахера дефицит бюджета Академии наук превысил 35 тыс. рублей. Штат канцелярии исправно получал жалованье, академики же сидели «на подсосе». Вскоре все выплаты им прекратились вовсе. Иностранцы потянулись домой. На письменные жалобы учёных мужей (в их числе был и Ломоносов) Сенат долго не реагировал, но ходатайство «царёва токаря» и личного друга Петра I А. К. Нартова (на картине) решили удовлетворить: Шумахера отстранили от должности, поместили под домашний арест и создали комиссию, которая целых полтора года изучала его деятельность в академии. И, представьте себе, ничего предосудительного, кроме… огромной растраты спирта, не обнаружила (спирт предназначался для Кунсткамеры в качестве консерванта биологических экспонатов; протирать им оптические оси в те времена ещё не умели). В общем, Шумахера оштрафовали, восстановили в должности и повысили в звании («за неправильно претерпенное»). Прецедент, однако…
Идея третья. «Под ведением императора…»
Ещё один параграф петровского «Проекта Положения…»: «Но чтоб сие здание (Академия. — Ю. Р.) непременно и полезно было, то имеет оное токмо под ведением императора, яко протектора своего, быть» — был реализован весьма радикально: выборность президента заменили процедурой назначения ставленника от властей предержащих. Наступила эпоха «долгоиграющих» президентов, практически не имеющих отношения к науке. 37 лет возглавлял Академию граф Уваров — идеолог «научной» концепции «православие — самодержавие — народность». Граф Разумовский, брат фаворита императрицы Елизаветы Петровны, назначен был президентом Академии 18-летним юношей и находился во главе её 52 года. Это не петровская теория, а практика. И практика эта сохранялась аж до 1917 года, когда впервые (!) за всю историю Академии наук ей было позволено выбрать президента из среды академиков: им стал Александр Петрович Карпинский, геолог. Да, это было в первый и, пожалуй, в последний раз на многие годы периода руководства наукой со стороны «партии и правительства».
В феврале 1926 года Политбюро ЦК ВКП(б) создаёт «Комиссию по взаимодействию с Академией наук СССР», функции которой сводились к реализации решений Политбюро, касающихся управления Академией.
В 1927 году Политбюро принимает пакет решений, согласно которым руководство Академии подлежит утверждению Сонаркомом, а в Устав была записана норма о возможности лишения звания академика и исключения из академии, гласившая: «Академик лишается своего звания, если он не выполняет заданий, возлагаемых на него этим званием, или если его деятельность направлена явным образом во вред СССР».
Иосифа Виссарионовича сменил Никита Сергеевич… О, как он громко возмущался несогласием академиков с его идеей о разделении единой АН СССР на несколько отраслевых академий: «Академия наук начинает вмешиваться в политику! Безобразие! Ведь для политического руководства… у нас достаточно нашей партии и Центрального Комитета, а если Академия наук будет вмешиваться, мы разгоним к чёртовой матери Академию наук, потому что Академия наук, если так говорить, нам не нужна, потому что наука должна быть в отраслях производства…».
И именно Хрущёву принадлежала идея передать академические институты на баланс профильным министерствам. Напомню: многие из них не пережили 91-й год и похоронили под своими обломками бывшие успешные учреждения АН СССР.
И ещё один свежий пример «практического» подхода к осуществлению теоретических посылок Петра I. Совсем недавно, выступая на заседании президиума РАН, академик директор Института социально-политических исследований РАН Геннадий Осипов заявил: «Я предлагаю обратиться к президенту России, восстановить старую традицию руководства академией со стороны главы государства». А что? В полном соответствии с теорией…
