27 февраля 1904 года в Санкт-Петербурге родился человек, удивительные дела и даже имя которого почти на полвека оказались наглухо закрыты плотной завесой секретности. Уже мы знали Королёва и Курчатова, и даже фамилии главных конструкторов стратегических ракет замелькали на страницах газет и журналов. А вот о Юлии Борисовиче Харитоне нигде ни слова.
Скажу больше. Однажды на режимное предприятии, на котором я работал инженером, в наш отдел перевёлся из «какого-то Арзамаса-16» конструктор. В беседе с коллегами своё прежнее место работы, обмолвившись, он назвал «хозяйством Харитона»… Этого оказалось достаточным, чтобы разразился грандиозный скандал, а парня чуть было не уволили с лишением допуска к секретным работам.
Будущий главный конструктор и научный руководитель Всесоюзного научно-исследовательского института экспериментальной физики (ВНИИЭФ), занимавший должность первого руководителя 46 лет, в юности учился на физико-механическом факультете Петроградского политехнического института. Первую учёную степень получил в Кембридже, в лаборатории Эрнеста Резерфорда. Вернулся в Советский Союз и с началом Великой Отечественной войны занялся разработками ракетного топлива для «Катюш» и технологий производства взрывчатых веществ. С 1945-го он включён в состав участников советского атомного проекта, через год назначается руководителем КБ-11 при Лаборатории №2 АН СССР в городе Сарове (в те годы это и был тот самый Арзамас-16, а КБ-11 позднее станет ВНИИЭФ). Огромный вклад Харитона в дело создания ядерного щита страны будет отмечен тремя звёздами Героя Социалистического Труда, Ленинской премией и тремя Сталинскими. Сегодня, в день рождения «атомного академика», мне хотелось бы вспомнить пару эпизодов из истории знаменитого «хозяйства Харитона».
«Хорошая немецкая краска»
В начале мая 1945 года из Москвы в Берлин вылетел «Дуглас» с группой руководителей отечественного атомного проекта и участвующих в нём учёных. Двое были «генералами» — А. П. Завенягин и В. А. Махнев, на остальных красовалась новенькая полковничья форма. Среди «полковников» были Ю. Б. Харитон, И. К. Кикоин и Л. А. Арцимович, а летела эта команда в Германию с задачей отыскать и вывезти в Союз документы, оборудование и материалы, имеющие отношение к немецкой программе создания атомного оружия.
Первым в списке объектов, куда обязательно надо было попасть, значился Институт физики им. кайзера Вильгельма. Институт оказался эвакуирован, но в здании сохранились нетронутыми сейфы с секретной документацией. Вспоминает И. К. Кикоин: «В качестве зам. директора там остался Людвиг Бевилогуа, охранявший жалкие остатки оборудования. Он нас встретил. Мы были в полковничьих формах. Я попросил, чтобы он показал нам секретные сейфы. Я, правда, мало надеялся, что он покажет их. Конечно, они уничтожены. Однако оказалось, что он не уничтожил. Он нам отдал ключи и показал, где находятся сейфы секретные. Мы их вскрыли. Они набиты были документами, и ничего не было уничтожено. Мы спросили: «Почему не уничтожены сейфы?» Он сказал, что получил указание такое, что сейфы уничтожить либо по прямому указанию по радио, которое он должен получить, либо придет с соответствующим паролем человек, который даст ему указание уничтожить сейфы, и заключил: «Ни того, ни другого нет, и поэтому сейфы я не уничтожил, не имел право уничтожить сейфы». Несмотря на то что армия вошла в Берлин, он сейфы так и не уничтожил… с немецкой аккуратностью. Но, правда, Институт-то был эвакуирован почти весь, там уже мало что сохранилось. Остался он и несколько сотрудников второстепенных… Но документы остались все! Среди секретных документов мы нашли урановый проект».
Важной задачей оставался поиск запасов урана и его соединений. Ю. Б. Харитон вспоминал: «Поскольку немцы заняли практически всю Европу, они находились также и в Бельгии. Как всем хорошо известно, в Бельгийской колонии в Африке — Конго — крупные залежи урана, и поэтому очень вероятно, что какое-то количество урана немцы захватили в Бельгии и надо поискать, где же этот уран находится. Ну, вот мы и начали работать… Однажды нашли склад и там обнаружили, сейчас уже не помню, но, в общем, какое-то ничтожное количество ящиков, таких больших деревянных, в которых было некоторое количество окиси урана. Спрашивали у работников: «Где же ещё? Ведь не один ящик был!» «А вот приезжали тут русские солдаты, они искали краску для какого-то здания для своего начальства». Была организована отделка какого-то здания. Вот они увидели этот желтый порошок, который явно очень подходил для разбавления краски. Солдаты увезли его, чтобы красить какое-то здание…
На другом заводе нашли склад, который был открыт. Около входа, слева находилась груда бочонков, в которых находился какой-то желтый порошок. Внимательно осмотрев злополучные бочки, на одной из них обнаружили забытую этикетку, на которой было написано «Uranium oxid» (окись урана). Это и был груз, который мы так долго и упорно искали! Бочки были немедленно отправлены в Советский Союз. Там оказалось свыше 100 тонн урана. По накладным нам все же не хватало 12 тонн. Мы нашли место, где они могли находиться. Это место оккупировали наши моряки, которые использовали порошок для окраски судов. Моряки ни за что не хотели отдавать свои трофеи «какой-то пехоте». С помощью морского командования мы все же вернули эти 12 тонн и отправили их также на родину».
«Хозяйство» и хозяева
Создание ядерного заряда потребовало очень глубоко разобраться в динамике процессов взрыва — сначала не атомного, а обычного, который обжимал ударной волной плутониевый шарик, переводя его в состояние сверхкритической плотности. В марте 1947 года Ю. Б. Харитон составил со своим заместителем К. И. Щёлкиным (на фото слева) первое штатное расписание новой научно-производственной организации. Юлий Борисович вспоминал об этом дне так: «Мы с Щёлкиным составили первый список научных работников. Их было 70. Это показалось огромным числом, мол, зачем столько. Никто тогда не представлял масштабов работ».
Для проведения важнейших экспериментальных исследований по отработке конструкций ядерных зарядов в структуре КБ-11 Ю. Б. Харитоном были образованы лаборатории:
Лаборатория №1 М. Я. Васильева (разработка принципиального устройства фокусирующих элементов и выбор взрывчатого вещества для них). Здесь начал работу молодым специалистом А. Д. Захаренков, будущий Главный конструктор зарядов и атомных боеголовок;
Лаборатория №2 А. Ф. Беляева (исследования процессов детонации);
Лаборатория №3 В. А. Цукермана (разработка методов импульсного рентгенографирования и сверхскоростной фотохронографии процессов, происходящих в детонирующем заряде взрывчатого вещества);
Лаборатория №4 Л. В. Альтшулера, где на уменьшенных моделях проводились экспериментальные исследования различных физических схем «изделий». Такой метод позволял очень оперативно получать ответы на вопросы о принципиальной применимости тех или иных технических решений при конструировании сложной «сборки» ядерного заряда (на одном из рисунков отделовской стенгазеты был изображен Альтшулер с «долькой» якобы земного шара, но на самом-то деле имелось в виду совсем другое… Режим!);
Лаборатория №5 К. И. Щёлкина, где экспериментальная отработка конструкций атомных бомб выполнялась на полноразмерных натурных моделях изделий (до 1,5–2 метров), в которых вместо штатных делящихся материалов использовались технологические вставки из стали, алюминия или урана-238;
Лаборатория №6 Е. К. Завойского (измерение сжатия моделей центрального металлического узла ядерного заряда);
Лаборатория №7 А. Я. Апина (нейтронный «запал»);
Лаборатория №8 Н. В. Агеева (металлургия урана и плутония);
Лаборатория №9 Г. Н. Флёрова (определение критических масс делящихся веществ);
Лаборатория №10 А. Н. Протопопова (проведение нейтронно-физических измерений).
Основная тяжесть ответственности за принимаемые технические решения ложилась на плечи руководителей и сотрудников этих лабораторий, в работе которых и в обсуждении текущих результатов самое активное участие принимал и Харитон. Что интересно: ни разу фамилия шефа не оказалась в списке соавторов научных статей «по праву начальника».
Проект «Ява»
В 1963 году в «хозяйстве Харитона» и при его активной поддержке начинаются работы по созданию «Стационарной установки для получения активных веществ и электроэнергии с помощью ядерных взрывов». Идея проекта, получившего кодовое название «Ява», принадлежит Ю. А. Трутневу и Ю. Н. Бабаеву, которые сумели обосновать, что проведение маломощных ядерных взрывов в замкнутой камере позволит с высокой экономической эффективностью производить многие ценные вещества, в частности искусственные алмазы, а также электроэнергию.
В ходе опытно-конструкторских работ была спроектирована камера диаметром в 12 м и весом 700 т, способная выдерживать ядерный взрыв с тротиловым эквивалентов от 10 до 100 тонн. В 1986 году уникальная установка была сдана в опытную эксплуатацию на полигоне ВНИИЭФ «Галит» в Казахстане и использовалась для производства мелкодисперсных искусственных алмазов. После развала СССР установка «Ява» находится в собственности Казахстана.
«Юбизм»
Как утверждал Л. В. Альтшулер, этим забавным словом сотрудники НИИЭФ называли стиль работы Юлия Борисовича: «Ответственность, с которой он подходил к делу, вызывала восхищение. Он никому не доверял. И, конечно, был прав. Глубокое проникновение Юлия Борисовича во все детали проводимых исследований и величайшая ответственность за их результаты приобрели в институте название «юбизм».
