«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о советской противоракете»
(Г. В. Кисунько)
4 марта 1961 года произошло событие, которое подавляющее большинство учёных и специалистов искренне считали абсолютно невозможным. В этот день впервые в мире экспериментальная ракета В-1000 в стратосфере уничтожила боеголовку баллистической ракеты, приближающуюся к цели. Существовало множество закрытых исследований и научных статей, которые аргументированно доказывали, что создать средство перехвата головной части баллистической ракеты, приближающейся из космоса со скоростью в 4–5 тыс. м/с и имеющей размеры не более 2,5 м, просто нереально.
Не существует настолько точных средств обнаружения. Нет необходимых производительных вычислителей, чтобы построить модель траектории и спланировать перехват. Не придуманы ещё ракеты, обладающие достаточной энергетикой, чтобы осуществить перехват на допустимом удалении. Нет бортовых систем управления, способных выдержать старт, больше напоминающий выстрел из миномёта, чем запуск ракеты. Нет инфраструктуры боевых частей, обеспечивающей возможность реагировать на вторжение примерно в 15 раз быстрее, чем обычные подразделения ПВО. Ничего такого не было и, согласно теориям, быть не могло… Однако всё получилось. Первая в мире система противоракетной обороны была создана под руководством генерального конструктора Г. В. Кисунько и взяла под защиту Москву.
Я позволю себе привести здесь ряд выдержек из воспоминаний генерал-лейтенанта в отставке члена-корреспондента РАН Григория Васильевича Кисунько, полагая, что никакой журналистский текст не может сравниться с воспоминаниями не просто участника событий, но первого руководителя грандиозного проекта.
Главный конструктор
Григорий Васильевич Кисунько родился 20 июля 1918 года в селе Бельманка Запорожской области. После окончания физико-математического факультета Луганского пединститута учился в аспирантуре, летом 1941 года защитил диссертацию и отправился добровольцем на фронт. После войны он будет участвовать в создании первых зенитно-ракетных комплексов С-25 и С-75 (на фото) в КБ-1, пройдя путь от руководителя сектора СВЧ-устройств до начальника отдела разработки зенитно-ракетных комплексов.
В 1958 году он станет главным конструктором системы противоракетной обороны Москвы. Впрочем, это всё в будущем, а пока на исходе 1953 год… Теперь слово самому Григорию Васильевичу: «В сентябре 1953 года в ЦК КПСС поступило письмо, подписанное семью Маршалами Советского Союза, в том числе начальником Генштаба. Авторы письма просили ЦК поручить промышленным министерствам приступить к работам по созданию средств борьбы против баллистических ракет. ЦК поручил Главспецмашу подготовить предложения по этому письму, к обсуждению которого были привлечены членкоры АН СССР А. Л. Минц и А. Н. Щукин, Главный конструктор С-25 А. А. Расплетин, главный инженер КБ-1 Ф. В. Лукин и я, недавно назначенный на должность начальника отдела разработки зенитно-ракетных систем.
Система «А»
По научному существу поставленной задачи А. Л. Минц высказался однозначно: “Это такая же глупость, как стрельба снарядом по снаряду”. Его поддержал А. А. Расплетин репликой: “Правильно. Просто чушь какая-то”. А. Н. Щукин высказался в том смысле, что военные сейчас имеют “большой вес в верхах” и от них нельзя отделаться такими словами, как глупость, чушь и тому подобное, хотя он полностью разделяет мнение Минца и Расплетина. Поэтому нам следует предельно кратко доложить в ЦК, что проблема очень сложная, требует специального изучения компетентной комиссией и что такая комиссия нами создана. Не исключено, что со временем вопрос сам собой заглохнет…
На заседании Президиума ЦК КПСС предложения по работам в области ПРО рассматривались 3 февраля. Ворошилов задал мне вопрос: не будут ли осколки рикошетировать от баллистической головки? Я ответил, что это исключено благодаря огромным скоростям сближения головки с осколками, тем более что и сами осколки (вернее — шрапнелины) будут начинены взрывчаткой. В знак согласия с моим ответом члены Президиума ЦК как-то дружно утвердительно закивали. Было предложено по линии ЦК принять короткое принципиальное постановление с одобрением внесённого предложения, а Совмину поручить выпустить постановление. Постановление Совмина вышло 17 августа 1956 года, но к этому времени уже была произведена рекогносцировка мест дислокации и полным ходом шло проектирование объектов будущего полигона в организациях Минобороны; в июле на ближайшую к нему станцию начинали прибывать эшелоны военных строителей, была отдана директива Генштаба о создании полигонной войсковой части, которой был присвоен № 03080. В постановлениях ЦК и Совмина полигону был присвоен шифр “полигон А”, экспериментальному комплексу — “система А”».
Ракета и всё остальное
В качестве главного ударного элемента будущего комплекса была намечена двухступенчатая ракета В-1000, разрабатываемая под руководством главного конструктора П. Д. Грушина в ОКБ-2 Министерства авиационной промышленности (ныне это МКБ «Факел») Ракета могла нести осколочную или ядерную боевую часть. Скорость полёта составляла 1 000 м/с, максимальная высота перехвата – 25 км.
Обнаружение целей на удалении до 1 500 км осуществлялось РЛС «Дунай-2» (на фото ниже). Операции подготовки целеуказания, управление пуском и перехватом выполнялись центральной вычислительной системой, в которую входили вычислительные машины: управляющая М-40 и машина обработки телеметрической информации М-50.
«Инфарктные секунды»
Григорий Васильевич вспоминает: «Пошла полоса сплошных неудач: на пуске 8 декабря [1960 года. — Ю. Р.] система не сработала из-за короткого замыкания в одной из ламп в центральной вычислительной машине; 10 декабря в противоракете во время полёта отказал программный механизм; 17 декабря — неисправность блока питания приёмника в радиолокаторе наведения; 22 декабря — ошибка оператора радиолокатора дальнего обнаружения; 23 декабря — незапуск двигателя второй ступени противоракеты. Итак — пять нулей подряд, с израсходованием пяти ракет Р-5 и двух противоракет, незавидная картина в преддверии нового, 1961 года!
В новом году в первом же пуске 13 января произошло пропадание сигнала ответчика на 38-й секунде полёта противоракеты. Зато и в этом пуске, и в четырёх последующих — 14 января, 13 и 22 февраля и 2 марта — весь наземный комплекс сработал безотказно. Поскольку все средства системы сработали безотказно, не было оснований откладывать очередную работу системы “А” по ракете Р-12, намеченную на 4 марта. Предпусковые проверки, наконец, готовность одна минута, от репродуктора ЭВМ идут мягкие звуки, похожие на успокаивающий шёпот. И вдруг… Погасли все табло. Исчез и характерный звук из репродуктора, подключённого к ЭВМ. Жуткую тишину нарушает голос по громкоговорящей связи. Это мой голос, но мне самому он казался абсолютно чужим:
— “Днепр”, в чем дело?
— Остановилась программа, — отвечает “Днепр” голосом дежурного программиста Андрея Степанова.
— Пустить снова программу!
В ответ послышалось сначала знакомое чуфыканье репродуктора ЭВМ, а затем по громкоговорящей связи — голос программиста:
— Программа пущена!
На индикаторном пульте все началось сначала, но теперь уже в какой-то спешке выскакивают одна задругой светящиеся надписи табло, на экране — отметка цели и отметка точки её падения… Наконец ЭВМ выдаёт сигнал “Подрыв” для боевой части противоракеты. Итак, на весь боевой цикл от повторного запуска программы до поражения цели было затрачено 145 секунд! Можно сказать, инфарктные секунды. Получилось, что мы нечаянно проверили систему в жёстком цейтноте».
И невозможное возможно!..
Вот как описывает дальнейшие события Григорий Кисунько: «Главное сейчас — быстро доставить и проявить плёнки кинофоторегистрации цели и противоракеты в районе их встречи. Только по плёнкам сможем узнать, что там произошло, на высоте 25 километров, да ещё и на удалении более 150 километров отсюда. А что если подрыв произведён либо слишком рано, либо слишком поздно? В любом из этих случаев цель не будет поражена…
Ночью меня разбудил звонок аппарата ВЧ-связи. Дежурный по предприятию из Москвы сообщил, что ночным рейсом с понедельника на вторник на полигон выезжает новый главный инженер предприятия А. В. Пивоваров. Итак, все ясно, как божий день, — любимое выражение министра. До Москвы, видимо, дошла информация об очередном ляпе на системе “А”, уже двенадцатом подряд, случившемся 4 марта. Удобный повод, чтобы направить на полигон “боярина из Москвы”, который, якобы ознакомившись с делами на месте, предложит начальству приостановить работы и назначить комиссию, которая должна разобраться: стоит ли продолжать впустую пулять ракетами и противоракетами или лучше закрыть эти работы, а систему “А” демонтировать и списать? А министр, получив решение комиссии, выйдет в ЦК и напомнит кому надо, что это Кисунько вместе с маршалом Жуковым в 1956 году протащили через ЦК и Совмин постановление о создании системы “А”. Это с подачи Устинова и Жукова пущены коту под хвост государственные средства на создание громадных дорогостоящих бандур и системы “А”, и специального огромного полигона в пустыне для их размещения и испытаний.
Утром ко мне в домик позвонил начальник полигона.
— “Григорий Васильевич, сейчас я посмотрел плёнки и могу вас обрадовать: после подрыва боевой части начала разваливаться на куски баллистическая головка. Сейчас принимаем меры к поискам её остатков. Все наши офицеры вас поздравляют”.
Пока коллеги ехали к “домику Кисунько”, у меня на столе уже стояли графины со спиртом и с водой, стаканы, а на сковородке шкворчала яичница с салом. Весть об успехе быстро разнеслась по полигону, и к домику потянулись с поздравлениями военные и промышленники. Спирт по вкусу запивали или разбавляли водой и закусывали прямо сырыми яйцами и ломтиками сала. Так пошла в дело вся провизия, закупленная мною вчера на сары-шаганском рынке».
