Времена не выбирают, а жаль. Приятно было бы перенестись, скажем, в год одна тысяча девятьсот пятьдесят девятый, погулять по зелёным улицам, оглядываясь вслед редким автомобилям и юным девушкам, купаться в речке, полной глупых мальков, прекрасно видных на всю её глубину, или просто зайти в букинистический магазин, посмотреть, что, отрывая от сердца, несут граждане во дни сомнений на базар.
Работал бы врачом в центральной районной больнице (проблемы легализации нарочно отпускаю), по вечерам ходил бы в гости к коллегам, среди которых слыл бы знающим, но чудаковатым типом. Играл бы на пианино пьески, которые-де случайно услышал по радио, предсказывал бы результаты шахматных матчей за корону, а одиннадцатого апреля шестьдесят первого года всех поздравлял с завтрашним праздником, а на вопрос «каким», отвечал коротко, мол, завтра и узнаете.
Но раз нельзя, так нельзя. Будем жить сейчас. Вопрос лишь, где. Тут опять простор для фантазии широкий. В провинции у моря? Почему-то обыкновенно на ум приходит Понт Эвксинский, а остальные почему-то не приходят. А ведь морей в стране всё еще вдоволь: не говоря о Балтийском, есть Белое море, Баренцево море, море Лаптевых, даже Чукотское море. Остался, надеюсь, какой-нибудь непобеждённый форт Севморпути, где нужен врач, вот туда-то я и поеду. Сладостно мечтать о суровых буднях, о ледяном ветре в лицо, о крепких и мужественных людях, работающих с тобой бок о бок, да много о чём можно помечтать.
О Чёрном море рассказывали всякое: что отдыхающие норовили на резиновом матрасе уплыть в Турцию. Или приручали дельфинов, и покидали страну верхом на дельфине, держа второго для смены. Или сооружали миниатюрные полуподводные лодки из двух брезентовых байдарок и строительного полиэтилена.
А есть море – вышел, и на лыжах через Берингов пролив на Аляску за пивом. Ящик себе, другой – пограничникам. Оттуда и пошла традиция лыжных марафонов. А кому выпала провинция, омываемая морем Лаптевых – так сразу через северный полюс. На буере, но можно и на собаках.
Но сейчас-то прибегать к подобным ухищрениям (подозреваю, срабатывающим лишь в приключенческих книгах) смысла нет. Кто только не побывал в Турции. Хорошая страна, слов нет, но отчего-то большинство возвращается. Почти все. Ну да, не ждут нас навсегда. А где нас ждут навсегда?
Ладно, даю вводную: денег достаточно. Не миллиарды, губу уж слишком не раскатывайте, но хватит, чтобы обеспечить существование в любой стране на уровне, не ниже, чем у трёх четвертей населения. Плюс подъёмные на обзаведение имуществом, обыкновенным для человека «среднего среднего класса» или, если угодно, на ступеньку выше. Мне не жалко. Плюс никому не воспрещается немножечко шить. В общем, жёлтые штаны. Не малиновые, но тоже хорошо. Легенда простая: умер троюродный дедушка, пропавший без вести в войну, и оставил наследство – имущество, трастовый фонд и почти волшебную общемировую гринкарту. Видно, в АНБ служил, или в КГБ.
Окружающие, с которыми я делился подобными вводными, смотрели на меня с жалостью, но затем призадумывались. Прикидывали и так, и этак. Москву вспоминали настолько редко, что даже удивительно, отчего в ней многолюдно. И губернские центры старались обойти стороной. Вот если бы в городке с населением в пятнадцать или двадцать тысяч. С липами, каштанами и сиренью. Потом, особенно если люди были опытные, покрытые шрамами от столкновений с реальностью, вспоминали, что в этих городках зачастую и больнички-то нет никакой, после чего начинали вертеть глобус.
Многие выбирали Болгарию – и тепло, и море, и народ приветливый, и язык почти понятный. Другие – Чехию. Пусть нет моря и не так тепло, но зато хорошее пиво, и приветливый народ. Третьи, позабыв про славянское единство, предпочитали Германию. Реже Кипр, Грецию или Испанию. Италию побаивались, то мафия, то забастовки. Франция в российском представлении становится арабской страной без арабского порядка. Тут на ум приходили Саудовская Аравия и Эмираты. И люди светлели лицом. Тепло, строгость, дисциплина. Не забалуешь.
А вот желающих уехать в Великобританию или в США было немного. Наверное, тут даже не наше телевидение постаралось, а американские фильмы. Ну что за жизнь, когда каждый день на улицах стрельба, в школах стрельба, домой придёшь – тоже стрельба. Устали мы от близкой стрельбы. К тому же в США не ради великой идеи стреляют, а лишь ради денег или удовольствия. Нехорошо это. Не поедем. Обойдутся без нас.
Африку отметают безоговорочно, не делая исключения даже ради Египта. Южную Америку рассматривают с сомнением: и религия у них другая, и солнце по небу ходит непривычным путём. Опять же кокаиновые бароны, нищета фавел… Хотя, если взять Парагвай, Аргентину или Чили, может быть, может быть… Вряд ли в Чили боятся атомной войны. А в Аргентине хорошо болеть за национальную футбольную команду.
К Азии настроение двойственное. С одной стороны, Таиланд или Шри-Ланка манят экзотическими удовольствиями. С другой стороны крысы, комары, попрошайки, карманники, цунами…
О Японии и думать не хочется. Страна-то хорошая, но всем известно, что в Японии настоящие люди одни лишь японцы, а все остальные – гайдзины. И даже если у тебя денег хватает на жёлтые штаны, ты всё равно гайдзин.
Вот так озадачишь человека, и он неделями перебирает страны, будто у него и в самом деле есть троюродный дедушка и жёлтые штаны. Ходит задумчивый, следит за новостями, роется в энциклопедиях. В итоге большинство всё-таки уезжает, не ради себя, а ради детей. Здоровье тоже имеет значение: походит с тупой болью в животе недельки две-три в наши поликлиники, и соглашается. Буду, говорит, жить где-нибудь в Хельсинки, а соскучусь – приеду в Питер. Ночь на пароме, и ты тут. Или там.
И вдруг ветер реальности разгоняет морок. Нет троюродного дедушки, пропавшего в войну. То есть пропавших дедушек как раз много, но нет таких, которые оставили хорошее наследство. И они, те, с кем я ещё недавно так мило беседовал о прелестях здравоохранения Норвегии и природы Греции, смотрят на меня волком, будто я виноват, что никто никуда не уедет, а будет доживать где придется и как придётся.
А приходится не очень здорово.
Да, виноват. Каюсь. И что в маленьких городах больниц нет, а в больших есть, но не всегда радуют. И что пенсия такова, что с ней не то, что в Норвегию переселяться, а даже не знаю куда. То есть знаю, но писать не стану, чтобы не расценили как призыв не напишу к чему. Виноват, виноват…
Какова же мораль (некоторым читателям непременно подавай мораль, без неё текст неполон, как неполон автомобиль без номерных знаков)?
Мораль следующая: мечты сбываются. Так или иначе. Так – это квартира или домик в Хельсинки, иначе – квартира или комната в общежитии города Певека.
Как сделать, чтобы мечта сбылась в требуемом направлении? Это уже не мораль. Это вопрос. Отдельный.
Я же выбираю Певек. Вот только выберет ли Певек меня?