В 2015 году человечеству – будь оно малость поразумней – стоило б шумно отмечать один действительно славный юбилей. Дело в том, что нынче исполняется трехсотпятидесятая годовщина создания научных журналов. В 1665 году, в Париже и в Лондоне начали выходить в свет Journal des Sçavans и Philosophical Transactions Королевского Общества, соответственно.
Дело в том, что прежняя форма научного общения – путем рассылки коллегам писем – стала безнадежно устаревать. И ученых становилось много, и труды их множились – так что научный работник уже не справлялся с ежедневной порцией переписки. А ведь была еще и проблема научного приоритета – сообщишь коллегам об открытии, а они возьмут, да его и присвоят. Приходилось играться криптографией, сообщать об открытии колец Сатурна анаграммами, что было и утомительно, и неэффективно.
Да еще оставались проблемы дублирования научных исследований – можно было тратить жизнь на то, что давным-давно делано кем-то, с кем ты не состоишь в переписке… Да еще расширявшийся фронт научного знания требовал структурирования. Да и задача трансляции знаний тем научным работникам, с кем лично не были знакомы маститые ученые мужи, как раз выходила на первый план. И научные журналы весьма удачно справились с этой проблемой. Тексты собирались, проверялись на достоверность путем рецензирования, ну и распространялись в бумажных копиях.
Человечеству действительно стоит быть благодарным научным журналам, ибо именно они сформировали институт науки в том виде, которым мы его знаем. А то, что на планете нынче может обитать свыше семи миллиардов человек, всецело заслуга науки. Подарившей человечеству ядерное оружие, избавившее Старый Свет на семьдесят лет от ужасов большой войны. Открывшей подземные резервуары углеводородов, сделавших возможными Зеленую революцию, резкое повышение производительности сельского хозяйства. Даровавшей всякие там антибиотики и прочие методы снижения смертности от болезней…
И все это было достигнуто старой доброй системой научных журналов. Справлявшихся с задачей для которой они были созданы, по крайней мере первые три века своего существования. Но вот потом, к середине шестидесятых, наметились проблемы. Наука стала Большой. И журналов для публикации результатов все большей и большей армии научных работников требовалось все больше и больше. А времени на прочтение оставалось все меньше и меньше. Начала нарастать гиперспециализация, многократно осмеянная, – даже в детских стихах: «Академик по китам, Академик по котам», – но неизбежная.
А в околонаучном фольклоре пошли гулять мрачные шутки, что, мол, исследование проще выполнить заново, чем искать сведения о том, что некогда было проведено предшественниками. (Ну, если нужно было вытянуть нечто из Минавиапрома для нужд предприятия Миноборонпрома, формально принадлежавших одному государству, то так оно и было – правда, это касалось прикладных разработок, но факт есть факт…) Тогдашние ЭВМ, мейнфреймы с перфокартами и магнитными лентами, сколько-нибудь заметно ситуацию улучшить не могли.
Но потом наступил эволюционный скачок. Стали появляться мини-ЭВМ с удобной периферией, вроде PDP-8, потом первые персональные компьютеры, потом мир объяла цифровая паутина… Информацию стало искать просто и приятно – конечно, если ты умеешь пользоваться базами данных научных статей, вроде Web of Science от Thomson Reuters, а нужная тебе статья проиндексирована в ней. Казалось бы, уже теперь труды ученых все больше и больше будут служить обществу. А обществу ли?..
Занятное исследование по этой самой базе Web of Science провели ученые из Монреальского университета, изложившие результаты в статье с обескураживающим названием, The Oligopoly of Academic Publishers in the Digital Era, «Олигополия научных издательств в Цифровую эру». Из нее следует, что дело с трансляцией научных знаний внутри академического сообщества обстоит совсем не так, как могло бы представиться из реалий цифрового века.
Ну, ведь как мнится, без вникания в суть дела – ученый, ведущий фундаментальные исследования на средства общества – неважно, выданы они государством или благотворительным фондом – получив результат, радостно вывешивает его в Сети на всеобщее обозрение. И – самая широкая аудитория. И – мгновенное индексирование поисковыми роботами. И – никаких споров о приоритете, сеть архивируется регулярно, выдрать из нее что-либо невозможно (ну, если не прилагать уж очень больших усилий…).
Опять же, без огромных затрат на публикацию бумажных копий (правительственной типографии США потребовался миллион долларов образца 1964 года на публикацию Доклада комиссии Уоррена, расследовавшей обстоятельства убийства президента Кеннеди…), казалось бы должны были расцвести маленькие научные журналы. Текст готовит автор. Рецензирование – бесплатно, согласно нравам и обычаем научного сообщества. Простор инициативе…
Только вот реальность оказалась совсем иной. Доля пяти крупнейших научных издательств – Reed-Elsevier, Wiley-Blackwell, Springer, Taylor & Francis, SAGE – среди статей, индексированные в Web of Science, возросла с одной пятой в 1973 году до половины публикаций в 2013-м. То есть, есть все основания употребить в отношении ситуации на глобальном рынке издания научных журналов термин олигополия, образованный от древнеэллинских слов ὀλίγος — немногочисленность, и πωλέω — продавать.
В экономике под олигополией подразумевают ситуацию, когда ситуацию на рынке определяют немногочисленные фирмы, обычно крупные. При режиме олигополии как правила ослабевает, а то и вообще исключается ценовая конкуренция, то есть цены не снижаются, а долю рынка удерживают иными способами. Ими могут быть административные барьеры или необходимость слишком большого капитала для выхода на захваченный олигополией сектор рынка.
А такое ограничение конкуренции в высшей степени выгодно действующим игрокам олигополического рынка, позволяя им получать весьма высокие прибыли – например в таком положении находятся военные подрядчики Пентагона или получатели строительных подрядов на масштабные государственные проекты в некоторых других странах… И в случае благородной с виду деятельности, издания научных журналов, это правило продолжает работать. Обеспечивая крайне высокую норму прибыли.
Она, неуклонно возрастая вместе с долей рынка публикаций, достигла к 2013 году 38,9%. Сравнить это можно лишь прибылью фармацевтов из Pfizer, пребывающей на уровне заоблачных 42%. Корейский технологический гигант Hyundai Motors, производящий доступную и добротную продукцию, имеет лишь 10% прибыли… Такова уж польза олигополии для тех, кому удается встроиться в ее систему!
А почему им это удается? Да потому, что издательства научных журналов получили в собственность уникальный ресурс – монопольное право на их содержание, доступ к которому они могут ныне продавать благодаря цифровым технологиям очень большому числу читателей во всем мире с крайне низкими издержками.
То есть – статьи бесплатно (а то и платя за право публикации) пишут и оформляют ученые. Стать бесплатно рецензируют другие ученые. То есть – оплачиваемая обществом фундаментальная наука бесплатно поставляет контент. Которым торгуют – в высшей степени прибыльно для себя – владельцы научных издательств… Забавно, не правда ли?
И парадоксально, что распространение сетевых технологий ну никак не влияет на сложившуюся ситуацию. Информация создана за счет общества. Проиндексировать ее и распространить можно практически бесплатно. Но за эту информацию взимают солидные деньги – из-за этого и появляются подобные ламентации («Российские ученые больше не в курсе»), когда Российский фонд фундаментальных исследований оказывается не в состоянии оплатить подписку на базу научной периодики. Так что, несмотря на все успехи технологий, актуальным остается старый анекдот про мишку и мартышку, «Кто ходил в шубе, тот и будет так ходить, а кто бегал с голым задом, тот это продолжит»…