У каждого времени бывают свои иллюзии… Часто – связанные с движениями научной или социальной мысли. Поясним это на примере. Несколько лет назад в комментариях к колонке про авторское право, издатель скорбел о том, что распространение электронных книг лишает издательства доходов от перепечаток старых книг, каковые могли бы быть использованы, скажем, на новый перевод «Les Misérables» Виктора Гюго. Зачем переводить его – неясно, большинство читать «Отверженных» не станет все равно, а меньшинству и оригинал понятен лишь при наличии под рукой тома Larousse, слишком уж насыщен интереснейшими аллюзиями текст классика.
И даже ошибки у него поразительно интересны. Вот, читаем – Il y avait à l’académie des sciences un Fourier célèbre que la postérité a oublié et dans je ne sais quel grenier un Fourier obscur dont l’avenir se souviendra. Был, дескать, тогда в Академии знаменитый Фурье, забытый потомством, а на чердаке ютился другой Фурье, которого грядущее будет помнить… Разберемся же с памятью! «Знаменитый Фурье» – это Жан Батист Жозеф Фурье, сын лавочника, которому при Бурбонах отказали как незнатному в военной карьере, и кого Наполеон сделал префектом и бароном, так воздав должное его научным успехам.
Впрочем, после Реставрации король Луи Осьмнадцатый вернулся к своей семейной традиции гонений на Фурье и в 1816 году отменил избрание того в Академию. Что, впрочем, не помешало избранию того в 1817 году – английские, прусские и российские штыки хоть и вернули Бурбонов, формально учинив Контрреволюцию, но декларацию прав человека им признать пришлось. Да и подлинно Бессмертным Фурье сделали его труды по математике и физике, на них стоит вся современная технологическая цивилизация и особенно мир ИТ. И этого гения Гюго в шестидесятые годы позапрошлого века считал навсегда забытым…
А помнить, по мнению Гюго, должны были бы Шарля Фурье, сына богатого купца, который после множества неудач на деловом поприще (во время Лионского восстания его лавка колониальных товаров была раскулачена…) впал в прожектерство, стал основоположником утопического социализма и начал проповедовать устройство фаланстеров. Желающие посмеяться могут сами найти его тексты – а мы скажем лишь, что про социализме Фурье хищники должны были стать полезными человеку, а климат Санкт-Петербурга потеплеть до кондиций Ниццы, что было использовано во множестве романов-утопий.
Но занятно, что Фурье всерьез принимал не один Гюго – его всерьез обсуждали многие мыслители позапрошлого века. Вполне искренне переоценивающие возможности социального переустройства общества – дух времени такой был… Ну а сейчас стало очень модно много говорить о биологии. Успехи, достигнутые привнесением в эту дисциплину математики и точных наук, и позволившие больше узнать о движении живой материи, порой приводят к очень забавным попыткам расширения поля ее применения.
Видимо, шедевром тут являются слова известного популяризатора биологии Александра Маркова «Поэтому в ходе эволюции выработалась сильная эмоциональная мотивация, способствующая укреплению супружеских уз, потому что это давало преимущество по части выращивания потомства. У тех, кто меньше любил своего партнера, семьи распадались и дети погибали. Вырастить детеныша одной женщине в первобытном обществе очень трудно.» Апокалипсическая картина матери-одиночки в первобытном обществе сравнима только со светлыми образами дружелюбно-услужливых антильва и антикита, которые должны были населять землю при фурьеризме…
«Для объяснения причин таких методических ошибок, совершаемых из самых лучших побуждений, уместно вспомнить еще одного француза позапрошлого века, Антуана Огюста Курно. В «Traite de l’enchainement des idees fondamentales dans les sciences et dans l’histoire» он ввел удивительно интересное разделение наук. Теоретические дисциплины, к которым относится, скажем, физика, стремятся выделить в изучаемых явлениях то, что в них есть постоянного (к примеру, природу и значение физических констант). А дисциплины исторические, к коим Курно относил, в частности, геологию, — наоборот, рассматривают то, что в явлениях есть преходящее. («Случай как основание философии»)
Историческими «по Курно» являются и социальные воззрения Шарля Фурье, восторгавшие Виктора Гюго, и работы современных биологов. И вот когда преходящее пытаются расширить за ту область, в которой оно оказало влияние, тут-то и начинается потеха… А вот применение теоретических, в смысле Курно, дисциплин всегда интересно и полезно. Скажем, когда уравнения Вольтерра были приложены к описанию взаимодействия в лесу лисонек и зайчиков, это сразу объяснило колебания численности косого. А вот рассуждения об обществе с точки зрения биологии – штука в высшей степени сомнительная.
Европейская наука рванула вперед после ее тотальной математизации. Именно работы Кеплера, Ньютона, Лейбница, Эйлера, всех Бернулли, Лагранжа сделали возможными феномен научно-технической революции. Наша цивилизация стоит на том занятном и непонятно откуда вытекающем феномене, что математические построения, самая теоретическая из всех теоретических – в смысле Курно – дисциплин, оказываются поразительно практичными.
И вот сейчас информационные технологии, самое что ни на есть ближайшее дитя математики, начинают приносить человеку то, что может стать основой новой системы знаний о нем самом. То есть – самых интересных и полезных знаний, ибо что занимает нас больше, чем мы сами, любимые… И часто эти знания пытаются получать из наблюдений пограничных состояний. Именно поэтому так популярно психоделическое искусство, именно поэтому так хороши поэты «Озерной школы», черпавшие вдохновение в известных алкалоидах, и художники, баловавшиеся настойкой полыни…
А теперь интереснейший шанс узнать больше о нас самих дают аспиранты Гентского университета, научившие нейросеть видеть галлюцинации. (Twitch plays Large Scale Deep neural net (shout objects to dream about)) Разработанная Йонасом Дегрейвом (Jonas Degrave) при поддержке Лионеля Пигу (Lionel Pigou), Аарона ван ден Оорда (Aaron van den Oord) и Сандера Дильмана (Sander Dieleman) нейросеть первоначально предназначалась для распознавания образов (ну, так же, как головной мозг узконосых обезьян должен был опознавать фрукты на деревьях и куски падали в саванне…
Только вот иногда мозг «видит» то, чего нет. Можно объяснять это биохимией, можно генетикой… А вот молодые бельгийские ученые показали, что нейросеть может грезить, работая в обратном направлении. Обычно она, видя муравья, говорит «ant». Но вот если сказать что-то ей, то она начинает порождать ассоциирующиеся со сказанным видения. Вполне наблюдаемые! Слова преобразуются в грезы, пропущенные в обратном порядке по нейросети.
Это не картинки, выбираемые из базы данных. Нет, это порождения нейросети, абсолютно оригинальные. Опытные комментаторы сравнивают эти видения с кислотным трипом. Пройдите по ссылке, попробуйте сами!
Это конечно так, баловство аспирантов. Но баловство в высшей степени забавное и поучительное. Молодые ученые в образах, понятных тем, кто воспитан на нынешней массовой культуре, показывают, что в нашем разуме крайне высока роль того, что родственно функционированию нейросети, связанной из кремниевых, а не белковых элементов. Созданной проектировщиком и программистом, а не слепой эволюцией. Можешь галлюцинировать, значит – сможешь мыслить. Без всяких там генов! На одной голой математике…
То есть – фундаментальные закономерности куда важней, чем закономерности исторических наук. Нейросеть может галлюцинировать, вне зависимости из чего она сделана. Достаточен уровень организации материи. Достаточно сложна и структурирована – работаешь так, а не иначе. А уж сформировала тебя эволюция, или нарисовал конструктор – неважно. Важно лишь владеть теми разделами математики, которые описывают функционирование таких систем, и иметь под рукой технологию, которая позволит производить такие структуры. И прыжок от снов разума к Разуму будет делом техники.