Положим, каждая кухарка и не прочь время от времени поуправлять государством, да кто ж её пустит? Государство у нас одно, много – двадцать, если считать в границах тысяча девятьсот девяностого года. Но лучше бы не считать: неровён час, объявят реваншистом, вздорным мечтателем, а то и тюремщиком народов.
В любом случае, кухарок куда больше. Если брать не только кухарок профессиональных, а и любительниц, то больше неизмеримо. Ежели вдобавок ликвидировать дискриминацию и привлекать к управлению заодно и кухонных мужиков… Никакому парламенту столько не вместить. Да и не нужно вмещать. Бюджета не хватит.
Зато сбылось другое: каждая кухарка сегодня способна стать властительницей если не Думы, то дум. То есть писательницей. Их, писателей и писательниц, прежде так и называли: властители дум. И ставили на одну доску с Наполеоном. Не беда, что называли тоже писатели и лица, мечтающие пополнить их ряды. Но пусть не властитель, пусть просто писатель, всё равно хорошо.
Вспоминается старая пропись, в которой от каждого порядочного гражданина ждут, что он вырастит сына, посадит дерево, а вот по третьему пункту есть разногласия: требуется то ли построить дом, то ли написать книгу. Хорошо бы и того, и другого, но обыкновенно строители домов слишком заняты и книг не пишут: дом ведь требует заботы и ласки, иначе обидится и захиреет. Да и у писателей со строительством домов обстоит не блестяще. Фет разве, но на время домостроительства (в широком смысле слова) Афанасий Афанасьевич надолго оставил литературные дела, занявшись делами практическими, в которых и преуспел, и лишь затем вернулся к литературному поприщу. На удивление, перерыв не ослабил поэтической силы Фета. Другие писатели и поэты горазды были давать указания как построить, да как обустроить, но себе отводили роль критического наблюдателя. В лучшем случае, если позволяли доходы, покупали готовые дома и имения, в худшем – поручали строительство друзьям, и разорялись подчистую. Историю с Домом Волка, который стоил жизни Джеку Лондону, и вспоминать не хочется. Но Фет! Хотел бы я иметь хоть крохотную часть достоинств, которыми обладал Фет!
Так и хочется сказать подрастающим талантам: делайте жизнь с Афанасия Фета! То есть, почувствовав тягу к творчеству, к литературе, сумейте вовремя остановиться. Завоюйте положение в обществе, составьте себе и семье независимое состояние, обеспечивающие при любом повороте судьбы достаток и комфорт, и только затем, пусть и на склоне лет, умудренные опытом, возвращайтесь к поэзии и прозе.
Оно и безопасней. Стоит человеку молодому написать что-нибудь великое, сразу толпа завистников пускает сплетню: не сам он, это белый офицер, которого держат в подвале на цепи, за миску баланды пишет, а этот только переписывает, да и то с ошибками. К человеку же в возрасте не придерёшься: многое пережил, кому, как не ему, описывать взлёты и падения Дома Ашеров.
И вот что радует, вот что изменилось к лучшему за последние четверть века: прежде человек, взявшийся за перо в почтенном возрасте, сильно рисковал не увидеть свой труд изданным. Пока то, пока сё, народу много, издателей мало, бумага по лимиту. Очередь. Разве что встрянет крупный военачальник, партийный и государственный деятель или маяк промышленности и сельского хозяйства, тогда да, найдут для такого человека в планах нишу, а не найдут, так создадут, сдвинув «на потом» и пожилых прозаиков, и молодых. В молодых писателях запросто ходили и пятидесятилетние. Понимающих людей эта насильственная молодость нисколько не веселила, но терпели. «Блаженны кроткие, ибо они наследуют…»
Сейчас всё иначе. Научно-технический прогресс и рост демократии позволяют с уверенностью сказать: писателем теперь дозволено стать каждому гражданину или даже апатриду. Напиши какой-нибудь текст, отдай его в соответствующую контору, внеси предоплату, и получишь самую настоящую книгу. В зависимости от суммы у неё будет твердый переплёт или мягкая обложка, бумага газетная или мелованная, но главное – у неё будет номер международной классификации ISBN. Это вроде автомобильного номера, удостоверяющего, что у вас не просто самобеглая коляска, а самобеглая коляска, зарегистрированная в государственной инспекции. Что даёт основание причислить владельца к истинным автомобилистам. Или писателям.
Тираж – какой пожелаете (при условии, разумеется, наличия средств). Обыкновенно незаинтересованные эксперты рекомендуют печатать дюжину-другую экземпляров, для себя и тех, кому хочется что-то доказать. Можно выбрать опцию «печать по требованию»: появился покупатель – напечатан экземпляр. Можно и вовсе ничего не печатать, а ограничиться электронной публикацией. Тут и расходы существенно меньше, есть даже вариант «сделай сам»: сам себе корректор, сам себе редактор, сам себе верстальщик, сам себе художник… Если постараться, будет вполне приемлемо, особенно для тех, кто добывает книги на стороне и даром, и слаще морковки лакомства не знает.
Итак, книга есть. Восемь пачек по двадцать штук в коридоре. Но тут перед новорождённым писателем открывается тёмная сторона вселенной. Технический прогресс, породив в отдельно взятой стране сотни тысяч писателей, забыл породить соответствующее количество читателей. Наоборот, читатели мигрировали в смежные области, стали зрителями, игрателями (не игроками, а именно игрателями: игроки стараются выиграть, игратели – убить время), непрошеными советчиками, аналитиками, историками и знатоками во всех областях знаний, упомянутых в «Википедии». Даже у маститых, признанных авторов платёжеспособных читателей меньше, чем хотелось бы, а у авторов начинающих совсем мало. Порой он сам, и больше никого.
Тут, конечно, вина и на писателе: многие не подозревают, что точка на последней странице рукописи не конец, а начало работы над книгой. Её, книгу, нужно сделать доступной для читающих масс, иначе говоря – продать. И здесь опять таится подвох: тот, у кого есть талант продавать, быстро понимает, что продавать следует не только свои книги, но и чужие, экономится время на писаниях. Со своими книгами вообще стоит завязать, поскольку отвлекают от торговли. А ещё лучше торговать предметами, нужными каждому. Ведь читатель, если таковой и сыщется, запросто способен найти бесплатный ход к тексту, а поди, найди бесплатный ход к одежде, обуви, колбасе или чебурекам. Уголовно наказуемо. И статистика подтверждает: на еду и одежду за свою жизнь человек тратит куда больше денег, нежели на чтение. Еду второй раз съесть трудно, знакомому купленный сыр не одолжишь с возвратом. Да и одежда с обувью, особенно эконом-класса, долго не прослужат. До первого дождя. Ну, до второго.
Или мобильные телефоны, планшеты, прочая аппаратура… На днях купил новый ноутбук, на нём честно написано: срок службы четыре года. Сейчас стоит на столе в ожидании распаковки. А рядом издание Пушкина одна тысяча девятьсот сорок девятого года. Видно, что читали много и усердно, да вот хоть и я, но существенных дефектов книга не имеет. В этом году книге шестьдесят четыре года! За это время среднестатистический потребитель приобретает шестнадцать ноутбуков, при том, что средняя цена ноутбука гораздо больше средней цены книги. Потому писатель, преуспевший в торговле, в торговле и остаётся.
А в писателях остаются люди мечтательные, наивные, доверчивые, готовые сегодня ждать завтрашнего дня, а завтра – послезавтрашнего. Что ни говори, а такие люди обществу тоже нужны. Порой незаменимы. В роли амортизаторов, смазки, топлива для костров. Их даже поддерживать не требуется: сами постоянно заводятся, несмотря ни на какие препоны. Видно, врождённый инстинкт.