Жизнь писателя Александра Шалимова (1917-1991) совпала с советским периодом истории нашей страны. Перед войной он выучился на геолога, воевал, дослужившись до подполковника Войска Польского, объездил с экспедициями заметную часть земного шара, преподавал, а потом начал писать фантастику. Дебютный рассказ «Ночь у мазара» был написан перед самой войны – еще до геологических рассказов Ефремова – хоть и опубликован в пятидесятые. Ну а в шестидесятые Шалимов обратился к занимавшим тогда общество темам.
Есть у него рассказ «Все началось с «Евы»… Фантазия кибернетической эпохи», 1964. Свет он увидел в том же лениздатовском сборнике «В мире фантастики и приключений», где был опубликован и русский перевод «Непобедимого» Лема. И речь у Шалимова шла о том же самом, о киберэволюции. Только вот малая форма сатирического рассказа представила ее ход совсем по-другому, нежели это протекало на планете Регис III в созвездии Лиры.
Никаких взрывов сверхновых, уничтожающих цивилизацию лирян. Киберэволюция по Шалимову стартует с вещи куда более обыденной и правдоподобной – с семейной ссоры. В результате которой мистер Пумперпикель — глава всемирно известного концерна «Пумперникель кибернетик компани» решает выпустить новую продукцию. В продаже появляется «биоэлектрический автомат «Ева» призван предельно облегчить и украсить жизнь каждой семьи, а также холостяков в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти лет. «Ева» чистит, моет, убирает, стирает, штопает, гладит, пришивает пуговицы, готовит завтрак, обед и ужин по заданной программе, может ходить за покупками, выводить на прогулку вашу любимую собачку, присматривать за детьми, помогать им готовить уроки и выполняет еще свыше сорока разнообразных операций. Она тиха, скромна, послушна и исполнительна. Количество слов, произносимых «Евой», тембр и громкость ее голоса регулируются по вашему усмотрению.».
Наличие на рынке такого полезного устройства немедленно вносит радикальные изменения в технологии семейной жизни – «Сам мистер Пумперникель расстался с супругой, заменил прислугу и даже личную секретаршу серийными моделями «Ева-2» с усовершенствованной программой.»…
Естественно, в соответствии демократическими свободами и правами, последовала реакция – «На заседании палаты представителей депутат — госпожа Мэри Поттер выступила с драматическим воззванием о необходимости принятия мер в защиту семьи и нравственности. От имени всех замужних и незамужних женщин страны она потребовала сокращения производства и ограничения программы автоматов «Ева». Предложения госпожи Мэри Поттер, вместе с подробнейшей мотивировкой, были переданы в специально созданную комиссию из десяти человек, в состав которой после ожесточенных дебатов палата включила семерых депутатов мужского пола и трех женского.».
А дальше…Дальше стартует киберэволюция! Белковые дочери Евы объединяются для борьбы с «Евами» биоэлектрическими. Те отвечают созданием своих объединений и союзов. Дальше – почти как в «Darwin among the Machines», за век до Шалимова написанном Сэмюэлем Батлером. Забавный рассказ, сохраняющий актуальность более чем через полвека!
И – неожиданно воплощающийся в жизнь. На страницах The Independent мы читаем пламенный призыв – Sex robots should be banned, say campaigners, as engineers look to add AI to sex toys. Участники стартовавшей на прошлой неделе британской кампании The Campaign Against Sex Robots призывают к запрету секс-роботов, к отказу инженеров от внедрения технологий искусственного интеллекта в игрушки «для взрослых». Возглавляют эту кампанию специалисты по этике и робототехнике Кэтлин Ричардсон (Kathleen Richardson) и Эрик Бриллинг (Erik Brilling).
Выступают они с пылом, вполне достойной сенатора Каролины Бэрч из рассказа Шалимова, настаивавшей на «на полном прекращении производства автоматов «Ева», угрожающих одной из священнейших основ государства». А поскольку там, где вот-вот запретят рождественскую елку, ссылаться на священность неуместно, уважаемые специалисты по этике утверждают, что секс-роботы укрепляют гендерное неравенство, показывая женщин как бесправный и пассивный сексуальный объект (что вызывает некоторые сомнения – видели ли они живых женщин, и знакомы ли они с британским семейным правом…).
Но между рассказом Шалимова и реальной The Campaign Against Sex Robots есть маленькая разница. Конгрессвумен Мэри Поттер и сенатор Каролины Бэрч выступали постфактум, тогда, когда биоэлектические «Евы» оказались широко представленными на рынке, и внедрились в семейный быт. А вот нынешние кампанейцы выступают против того, чего еще нет. Есть старинный и почтенный рынок проституциисексуальных услуг. Есть те, кто его крышует – от уличных сутенеров, до адвокатов работниц сферы сексуального обслуживания. Есть огромный бизнес игрушек для взрослых…
Все это как-то не вызывает никакого протеста в обществе. Всем как-то плевать, что барышни из стран третьего мира, опоздавших к технологическому развитию, или же из индустриальных в прошлом регионов, в мечте за хорошей жизнью (которая им не светит, ибо нет у них нужного для этого образования и профессиональных навыков…) оказываются на подсвеченной светодиодными фонарями трассе. А уж мужчинка с приличной вроде бы работой-зарплатой, не могущий создать семью из за городских цен на жилье-детские вещи-здравоохранение-образование, пробавляющийся игрушками, не вызовет сочувствия даже у самых эмпатичных моралистов.
А вот стоит внедрить в секс-игрушки технологии искусственного интеллекта, например научить куклу прилично играть в го, что будто бы умели высокоразрядные гейши эпохи Муромати, или рассказывать занимательные сказки подобно Шахерезаде – так сразу возникает не больше, не меньше как угроза человечеству. То, что с 1970 года мы утратили половину обитателей моря (Marine life slashed by half since 1970: WWF) человечеству не угрожает, а говорящая игрушка спецназначения – так прямо покушение на светлое будущее…
И вот тут-то можно обратиться к существенному, к маркетингу. Ну, как продавали вымышленных «Ев», унылой рекламой индустриальной эпохи – «»Ева» в вашем доме — наглядный свидетель вашего движения вперед в ногу с прогрессом». Забавный, кстати, реликт времен, когда слово прогресс ассоциировалось с чем-то позитивным. Нынешние продавцы гаджетов – особенно розового цвета – жмут на более действенные кнопки, вроде понтов и престижа. Но и это так, конвенциональное оружие маркетинга…
А вот оружием массового поражения торговли является провозглашение чего-либо запретным. Ну, вот диацетилморфин. Присутствовал он себе в фармакопеях пятидесятых, мешали его с вазелином, дабы пользовать сопливые детские носы… Но вот стоили международному сообществу заняться проблемой борьбы с наркоманией, так зацвели наркокартели, заплодились борющиеся с ними госслужбы. Наркобароны начали коррумпировать борцов с ними, так что завелись службы по борьбе с продажными полицейскими. Все довольны, все при деле… И все служит маркетингу – ибо запретный плод сладок и дорог.
Это ж наивные британцы, дабы обеспечить сбыт своей продукции индийских маковых плантаций, вели Опиумные войны, навязывая товар. А в это время, в их взбунтовавшихся колониях мудрый мальчишка Том Сойер осознавал признаки новой экономики. Покраска забора – если ее правильно спозиционировать – заставляет платить за право ей заняться. Вступление в общество трезвости вызывает неудержимое желание пить, курить и сквернословить, проходящее, стоит из этого общества выйти… Запретный плод – сладок, как знал это монах Магис, даровавший одежду пингвинам, обращенным в людей святым Маэлем.
Так что борьба за запрет наделения игрушек «для взрослых» искусственным интеллектом должна рассматриваться в первую очередь как беспроигрышный маркетинговый ход. Который сначала – из-за эффекта неизбежной привлекательности запретного плода – будет привлекать инвесторов, а потом и покупателей. А когда такая продукция пойдет в массы, куда легче будет привлекать и гранты на киберэтику… Хотя при появлении полноценного искусственного интеллекта данная проблема станет для людей наименьшей.