Сегодня это трудно уместить в голове, но — факт: история «удалённого труда» началась всего каких-то пятнадцать, в лучшем случае двадцать лет назад. Персоналка и интернет дали возможности отвязать работника от офиса — и за короткий срок «дистанционщики» прошли огромный путь. Заиграл новыми гранями фриланс, выросла текучесть кадров, родились коворки и «цифровые общаги» (где не только работают — живут!). И перемены продолжаются: в ближайшие десятилетия в развитых странах больше чем каждый второй трудозанятый человек будет работать «на удалёнке» хотя бы часть времени. А за год прошедший в бушующем море дистанционного труда нарисовалась новая концепция. Новый герой нашего времени: digital nomad. Цифровой кочевник.
Провести черту между старым и новым в данном случае не просто, поэтому позвольте немного личной предыстории. Постоянные читатели знают, что я работаю «на удалёнке» с конца 90-х и за это время был обязан посещать офис суммарно меньше года. Моё рабочее место — мой дом: оборудованное, тихое, не требующее переездов. Червь свободы, конечно, сознание точит и попытки трудиться в неподходящих местах — пляжи, кафе, лужайки и пр. — были, но все они остались в фазе эксперимента. Да, бывает, я тружусь на выезде в деревеньке за сто километров от райцентра (ниже фото одного такого рабочего утра), но 99% рабочего времени всё-таки провожу за домашним столом.
И это — типичная картина для дистанционщиков нулевых. На самом деле она же остаётся типичной для семейных с детьми дистанционщиков и сегодня, ибо позволяет максимально легко совмещать работу и быт. Но не всем такой образ жизни и труда оказался по душе, так что родился новый типаж. Тот самый цифровой номад.
Пока это преимущественно молодой, образованный, белый, одинокий мужчина, которому стало скучно в домашних стенах. Распространение скоростного интернет-доступа по планете к настоящему моменту перевалило за черту, когда приемлемо быстрый интернет можно получить практически в любой обжитой точке. Работодателям же чем дальше, тем менее важно, чтобы сотрудники находились в пределах физической досягаемости. Чем цифровое кочевьё и воспользовалось.
Повадками они больше напоминают туристов, нежели занятых делом людей, но первое впечатление обманчиво. Они действительно кочуют по миру, оседая везде, где инфраструктура готова принять их и поддержать, однако задерживаются на месте намного дольше, нежели Turista vulgaris. Поначалу, говорят, они преимущественно обживали туристические районы — по причинам вполне очевидным: сравнительно дешёвое жильё, питание, вообще среда обитания. Но чем дальше, тем чаще заглядывают в места, куда не ступала нога человека, привыкшего к пяти звёздам и принципу «всё включено». Они становятся своего рода временными гражданами: живут бок о бок с местными, пользуются их спортзалами, кинотеатрами, барами, но когда устают — отправляются дальше.
Что именно толкает их на бродяжничество? Простого ответа нет, есть только предположения, но, судя в том числе по себе, скажу, что идея пользоваться свободой ради новых впечатлений не кажется такой уж глупой или банальной. Так оно скорее всего и есть. Цифровой кочевник чаще всего — трудоголик с ненормированным нестандартным рабочим распорядком. Для таких людей возможность проводить вечера или хотя бы выходные в новом месте, с новой культурой, языком, традициями, даже привлекательней, чем для тех, кто привязан к офису в режиме 8/5. Вот и исследуют они планету, кочуя из Юго-Восточной Азии в Африку, оттуда в Европу, Латинскую Америку и так далее.
Понятно, что не везде их путь устлан розами и не везде их ждут: у номадов свои профессиональные «болячки». Одиночество, о котором уже шла речь не так давно в этой колонке, одна из них — и у кочевника выражена даже сильнее, чем для классического дистанционщика. Найти свою половинку — единомышленника, спутника жизни — для кочующих цифровых трудяг в разы сложнее! Западные СМИ воспевают примеры семейных номадов, когда оба супруга имеют возможность и жаждут работать путешествуя, но таких, конечно, единицы. Остальным приходится на время кочевой жизни забыть о постоянной паре и тем более о детях.
Впрочем, что дети! У взрослых, желающих задержаться на новом месте подольше, тоже пока ещё неизбежно возникают проблемы. Получить соответствующую визу в благополучных странах не так уж просто. Как и работать с деньгами, сделать медстраховку, решать вопросы с транспортом. Короче говоря, приходится по нескольку раз в год заниматься тем, чем нормальный человек занимается лишь несколько раз в жизни, да и то без желания. Вот, в частности, почему многие из номадов признают, что кочевнику пока что удобно начинать новый бизнес, но не расширять уже поставленный на ноги — когда требуются люди, документы, адреса, в общем, физическая, офлайновая привязка.
Хорошая новость в том, что феномен цифрового кочевничества уже набрал такие обороты, что деловая пресса заговорила о влиянии его на социоэкономическую ситуацию в мире. На кочевников возлагают главную надежду те, кто мечтает «сбить спесь» с сегодняшних стартап-хабов, вроде Кремниевой долины. Благодаря цифровым кочевникам наметилась децентрализация стартап-активности, смещение её в города второго плана и страны третьего мира (вот тайский Chiang-Mai, вот марокканский Taghazout, есть примеры в Китае, Камбодже, Эстонии). При прочих равных возможностях (ну, хорошо, в Марокко вы не ходите среди миллионеров, жаждущих вложиться в новый бизнес, но и не миф ли это, оставшийся от времён дот-ком бума?) такое перемещение позволяет сильно экономить на расходах. А в городах, облюбованных номадами, тоже ожидают перемены к лучшему: нужно учитывать растущую долю жителей, которые и не туристы, и не постоянное население — а это новые источники дохода, новые рабочие места, хоть и новые риски, конечно.
Как хорошо сказал герой одного из блокбастеров уходящего года, «…мы не землеройки, мы — исследователи». И пусть фильм фантастический, в его словах точно больше правды, чем хотелось бы некоторым. Хватит уже закрывать глаза: страсть к покорению новых мест у нас не в голове — в генах! Чем мучить самого себя, не лучше ли ей покориться?
P.S. В статье использованы иллюстрации Bridget Coila, автора.