Дело о гипсовых божках

А было так: давным-давно, когда царская власть сидела незыблемо на трехногой табуретке православия, самодержавия и народности, саратовский архиерей, известный своими подвигами не только в губернии, но и в столицах, отправился в поездку по епархии. Для ободрения и наставления паствы. Около маленькой, почти заброшенной деревеньки (были и в царские времена такие) у него сломалась коляска. День стоял непогожий, и его преосвященство заглянул в избу. На полке около божницы владыка увидел нечто поразительное, а именно – голову Зевса. Не мраморную, впрочем, а гипсовую. Но тоже удивительно. Захудалая деревенька – и древнегреческий бог. Что за странность?
Архиерей прошёлся по другим избам, и нашёл новых Зевсов, а ещё и Венер. Как ни спрашивал он крестьян – а владыка спрашивать умел и любил, – те ни словом не обмолвились, откуда у них языческие идолы.
Ну, молчали и молчали, покуда не угодили в тюрьму. Было возбуждено уголовное дело о секте самарских язычников, которые поклонялись богам Древнего Рима. Почему Рима, а не Греции, ведь Зевс – бог эллинов, а не римлян, разговор особый, я думаю, что причиной тому неприязнь к Римской вере вообще, и приязнь к Греческой вере опять же вообще.
Процесс обещал стать очередной победой скреп над бесовскими происками, но вдруг выяснилось, что никаких тайных алтарей нет, а есть обыкновенная уголовщина. Крестьяне той самой деревеньки убили заезжего торговца гипсовыми изделиями, а товар его поделили между собой. Стоило бедолаге ехать из Вятки в Саратов ради такого вот конца, или не стоило, судьба не гадала. Решено, и решено.
Сюжет этот до чрезвычайности похож на какой-нибудь роман из жизни монахини Пелагеи, однако нет, это не выдумка, а факт. Написал об этом Алексей Пешков, в то время ещё не пролетарский писатель Максим Горький, а фельетонист «Самарской газеты» Иегудиил Хламида. Псевдонимом он гордился, и ужасно обижался, что другие писатели его не принимали всерьёз. Было бы что принимать. Фельетон, он и есть фельетон, сатириком Иегудиил был плохоньким, юмористом площадным, но для Самары и этого довольно. А чего, собственно, вы хотите от фельетона по пятачку за строчку? Вот и писал он о губернаторе, архиерее, начальнике народных училищ, о пожарной дружине, земских больницах, в общем, обо всём понемножку. В пределах выделенной газетной площади.
Другой бы из этого происшествия соорудил роман, «основанный на реальных событиях», потом бы приспособил роман для сцены, опять же «на реальных событиях», а там и синема бы подоспела, но Иегудиил был молод, и считал долгом литератора народ будоражить, а не развлекать. А жаль. Одно другому ведь не помеха. «Будоражить, развлекая» — чем не лозунг для сознательного литератора в преддверии обрушения прогнившего режима? А режим прогнил наверное, стоит только найти и прочитать фельетоны Иегудиила. Издали всё как на ладошке видно, это лицом к лицу лица не разглядеть. И школьники бы изучали творчество Горького не по экстремистскому роману «Мать» (если и не занесли ещё книгу в список запрещенных, то занесут непременно), при всех своих достоинствах для школьника скучного, а по триллеру «Дело о Римской Секте», где следствие вёл бы милейший Яков Тейтель, который, в отличие от акунинского героя, не крестился, а остался в вере предков. Или, жалея потомков (а Максим Горький был человеком сентиментальным и порой слезливым), пролетарский писатель оставил сюжет нам, «кто найдёт, того и тапки»?
Но детективно-литературная история тут припёка. Смысл её много шире, нежели может показаться сначала.
Читаешь книги, слушаешь и даже общаешься с умными людьми, и удивляешься, откуда они идеи откапывают. На какую идею ни посмотришь, той и дивишься. Отвыкли мы от идей.
Прежде, если затевали какое-нибудь дело, обязательно старались подвести к нему идейную подпорку. Токвиль и Спенсер, Маркс и Ницше, на худой конец вспоминали Бердяева и Шестова. И не только вспоминали, а дополняли и развивали, пририсовывая себя к портретам классиков. Иной раз так пририсовывали, что за пририсовками основопложника разглядеть было мудрено.
Подпирали идеей, рисовали карту, прокладывали маршруты, устанавливали контрольные рубежи: выплавить столько-то миллионов тонн стали, построить электростанций на столько-то мегаватт, вернуть Австрию, Силезию и Мемель под родные знамёна.
Ныне тоже встречаются кое-какие идейки. Но если старые божки, несовременные и даже смешные, выполнены всё-таки из мрамора, нефрита, а то и золота, то нынешние – гипс и только. Ограбили заезжего человека, разделили его товар и теперь делают вид, что ведут линию с незапамятных времён. И в силу этого знают то, о чём простой обыватель не догадывается. Но с обывателем знаниями не делятся, потому что метать бисер идей перед обывателем не велит Заратустра.
На днях один провинциальный литературный журнал с почтенной биографией опубликовал воззрения одного философа (нарочно не называю имён, кто себя узнал, я не виноват). Суть воззрений проста: вся история указывает на то, что смысл собственного существования Европа видит в том, чтобы поработить Россию. А нам, уяснив это, следует затянуть пояса и пояса эти всецело доверить власти. Она, власть, знает, как следует поступать и сегодня, и завтра. Иной раз и на опережение сыграть (это не философ, это я, в пандан, творчески развивая). А если вчера что-то опять вышло не так, то лишь из-за умников, которых давно пора пороть на конюшне розгами по субботам, а наиболее упорствующих и в иные дни. Розги, понятно, сертифицировать в специальных учреждениях.
Обыватель читает, и, застигнутый врасплох (он, может, детектива ждал, а то производственного или любовного романа), ошеломляется. Только-только начинает сводить концы с концами, как его ошеломляют вдругорядь, а там и в третий раз так же точно.
Взять хоть кации и зации. Сто тысяч тракторов, и крестьяне будут нашими с потрохами, страну завалят съестными припасами, ещё и в Европу вывезем, мечтал один из вождей России. Нет, не вышло. Тракторов много, а с едой напряжённо. Электрификация улучшила быт и, посредством синематографа, настроение масс, но середняк продолжал колебаться. Коллективизация, решил другой вождь. Опять не то. Мелиорация, яровизация, химизация – всё оказалось нестойким, гипсовым. В штате Айова коровам эти кации и зации впрок, а в гваздёвской губернии коровки дохнут и дохнут. Вижу картину, как перед сном телят в Америке пугают: будешь плохо себя вести – придет бабай и унесёт в Гвазду.
Или компьютеризация. По паре компьютеров на школу, вот о чём мечтали двадцать лет назад. Рисовали приятные картины резкого роста успеваемости, даже раскрытия тайн вселенной. Будто наяву представлялось, как простой паренёк из хутора Малые Хрюшки и девушка из деревни Лисья Норушка благодаря компьютеризации набираются знаний, поступают в Московский университет, а после равняются с Ньютоном или Марией Склодовской.
Так-то оно так, но не там. Помогает компьютеризация, спору нет, но лишь если идеи натуральные, из мрамора, а не гипсовые слепки.
Про Сколково, про дальневосточный космодром, про северные и южные потоки, про лунные колонии и лекарства из проросшей картошки и вспоминать неловко. Как в доме повешенного говорить о верёвке.
Нет, отчего ж и не помечтать после обеда (особенно сейчас, когда обед с мясом, картошкой и пивом событие вполне реальное), как страна становится вдруг непобедимым «Наутилусом», погружается на страх врагам в глубины вековых скреп, где собирает несметные богатства, а между делом таранит злокачественные корабли известно каких держав. Пока люди мечты мечтают, люди действия действуют. Люки задраены, цистерны заполнены, страна погрузилась в глубины, но с богатствами пока не очень. Кто стоит у перископа, рассказывает остальным, какие ужасы творятся на поверхности. Бури, молнии, жирный пингвин робко прячет, а у нас тишь и гладь, а как продуем гальюны, так наверху станет ещё хуже, а у нас ещё лучше.
Одна беда: даже авторский «Наутилус» угодил в ловушку, и завершил существование на гибнущем острове среди пингвинов. Писательское чутьё не позволило Жюлю Верну придумать счастливый конец. Какое вам суверенное счастье, ребята? Кто добровольно выбрал дно, на дне и останется.