В длинном списке золотых лихорадок — этого стихийного безумия, внезапно охватывающего homo sapiens то там, то здесь — есть одна, стоящая особняком. Это история открытия золота в Южной Африке. Некий счастливчик наткнулся здесь на самородок ещё в конце XIX века, а по его следам в район, позднее ставший Йоханнесбургом, нагрянули тысячи желающих быстро сколотить состояние.
По-быстрому, впрочем, получилось только одно: выяснить, что в отличие, скажем, от австралийских россыпей, южноафриканское золото в основном залегает на достаточно больших глубинах, в виде руды с весьма скромной концентрацией — так что работа старателей-одиночек окупиться не могла. Эстафету переняли корпорации, но и им фортуна улыбалась недолго. Чем глубже вгрызались они в землю, тем сильней падало содержание драгоценного металла. Накопив тысячи тонн отвалов на поверхности, большинство в конце концов бросили это дело.
Тут нужно сказать, что «пустая порода», скопившаяся у входов в шахты, золото всё-таки содержала — в суммарном исчислении достаточно, чтобы представлять коммерческий интерес. Однако никакими известными на тот момент средствами извлечь его было нельзя: концентрация металла была ниже критической отметки. Так что аналитики уже рисовали апокалиптические картины заката региона, когда в 1890 году шотландский химик Джон Макартур с друзьями сообщили об изобретении принципиально нового химического способа выделения золота из руды.
Процесс, названный цианированием, сделал рентабельной не только разработку южноафриканских недр, но и переработку никому на тот момент уже не нужных отвалов «пустой породы». В результате золотодобыча превратилась в самую доходную отрасль местной экономики и обеспечила образовавшейся здесь позднее Южно-Африканской Республике почётное место в списке самых богатых африканских государств.
В этой истории ещё немало интересных деталей (Макартур, в частности, окончил свои дни в бедности, так и не сумев вырвать права на изобретение у алчных промышленников), а вспомнить её меня заставила полученная на днях ссылка на замечательный проект, напоминающий о событиях столетней давности. Речь, сегодня, правда, уже не о золоте. Речь о пластике — синтетическом материале, превратившемся в бич биосферы.
Человечество не привыкло убирать за собой. Но если на суше мусор по крайней мере локализуют, то, попадая в мировой океан, отходы цивилизации начинают самостоятельное существование. Простая органика, естественно, быстро распадается, зато синтезированный из углеводородов пластик способен гулять по воле волн и ветров десятилетиями. Человек производит сотни миллионов тонн пластика каждый год — и больше половины этой массы в конце концов оказывается в океанах и морях.
Пластик химически инертен (на биоразлагаемые полимеры пока приходится лишь незначительная часть глобального производства), под действием солнца, воды, песка он только распадается на всё более мелкие частички, превращаясь сперва в миллиметровую взвесь, а после и микроскопическую. Распад продолжается вплоть до молекулярного уровня, а в сумме именно пластиковые крупицы всевозможных размеров образуют львиную долю морского мусора.
Сухая статистика гласит: в наиболее загрязнённых районах Земли на каждом квадратном километре морской поверхности плавают сотни тысяч пластиковых частичек. Местами в приповерхностных слоях пластика больше, чем планктона. Впрочем, что статистика! Если будете на Пхукете, в Сингапуре или в любых других районах близ оживлённых морских трасс, зачерпните пригоршню песка, присмотритесь — вы не поверите своим глазам.
Подчиняясь течениям, микроскопический пластиковый мусор аккумулируется в нескольких природных «планетарных отстойниках». Таково, в частности, Великое Тихоокеанское мусорное пятно, образовавшееся в северной части Тихого океана. Предсказанное ещё в конце 80-х годов прошлого века, сегодня оно находится под пристальным наблюдением учёных — пытающихся понять, как образуется морской мусор, чем вреден, и выяснить, как использовать такие естественные коллекторы на благо планеты.
Отсюда уже один шаг до коммерческой идеи: что если головную боль цивилизации превратить в источник прибыли? Именно на этом строит бизнес американский стартап Method, о котором в последние дни пишет научная пресса. Собирая пластиковый мусор, выброшенный на пляжи, компания подвергает его химической и механической обработке, получая вторичное полимерное сырьё, пригодное для производства, к примеру, ёмкостей для бытовой химии.
Задумка замечательная со всех сторон, ведь мало того, что источник материала фактически дармовой, он ещё и позволяет представить в выгодном свете конечный продукт: экологически-чистое производство, товары из переработанных отходов — очень модная тема в развитых странах. Ну, вы понимаете: социально-ответственный покупатель нынче с большей вероятностью сделает выбор в пользу бутылочки с мылом, сработанной из морского мусора, нежели просто из нефти.
Method вряд ли совершит революцию — это, скорее, демонстрационный проект (мусор собирают вручную, объёмы производства ничтожны, себестоимость сырья при таких размерах сравнительно высока). Но параллели с событиями столетней давности очевидны и идея носится в воздухе. Должен найтись кто-то, кто займётся сбором и рециклингом морского пластика в промышленных масштабах, сделав рентабельной переработку «тысяч тонн пустой породы». Претенденты уже есть.
На Kickstarter заканчивает собирать деньги проект Recycled Island, намеренный строить обитаемые плавающие островки из морского пластика. Sea Chair Project превращает морской мусор в мебель и мечтает о плавучих фабриках по сбору и переработке пластика. А поддерживаемый европейскими производителями Waste Free Oceans уже ищет способы безопасного (для фауны) извлечения микроскопического пластикового мусора из воды и правильные стимулы, чтобы заставить суда, занятые сейчас рыбной ловлей, ловить и доставлять пластик для переработки на берег.
Для России проблема и перспективы морского мусора в общем-то второстепенны, но если оглядеться, окажется, что идея превращения хлама в конфетку может сработать и у нас. Как раз сейчас уральская пресса скорбит по поводу загрязнённости пригородных ландшафтов: Средний Урал — официально самый грязный район России, здесь лежит каждая шестая тонна мусора страны. Фишка в том, что восемь из десяти свалок — бесхозные, никому не принадлежат. Приходи и бери. Это ли не золотая жила?
Студенты-химики, предприимчивый основатель с небольшим капиталом, грамотные юристы — вот, пожалуй, и всё, что нужно, чтобы наладить производство по переработке сорного пластика. А продукт вполне может быть премиальным, как у той же Method. Слава богу, какой-никакой средний класс у нас имеется.